Несмотря на то, что ФРГ состоит из 16 федеративных земель, являясь единой и включая в себя бывшие ФРГ и ГДР, противоречия между восточными и западными землями сохраняются в течении двух десятков лет по сей день. Германское «неединство» — это то, с чем приходится сталкиваться не только гражданам ФРГ, но и, в меньшей степени, тем, кто так или иначе вынужден общаться с немцами, являющимися выходцами из земель, принадлежащих ранее разным государствам. Сохранение «неединства», осколков прежней идентичности, которая все еще не в силах трансформироваться в новую, единую, отвечающую на вопрос «что такое быть немцем в XXI веке?» идентичность, социальные и культурные последствия объединения и многое другое — это то, что обуславливает сохранение «ментального барьера» между восточными и западными немцами. Суть барьера заключается в «преобладании различных доминант в структурах западного и восточного социального характера», что обуславливает собой большее внимание к проблемам различий, а не сходств, когда речь заходит о проблеме формирования общегерманской идентичности. Так же наибольшее внимание привлекают проблемы, характерные самоопределению восточных немцев: «выйдя» из ГДР, они так и не «вошли» в ФРГ как общность, сохраняя обособленность внутри государства. Берлинская стена все еще виртуально фигурирует в сознаниях и восточных, и западных немцев. По словам депутата бундестага Грегора Гизи, «ментальный барьер, возможно, будет преодолен лишь через несколько поколений». Похожей точки зрения придерживаются многие исследователи, отмечая, что о свершившемся факте взаимного сближения двух общностей можно будет говорить только тогда, когда «у руля Германии окажутся люди, вошедшие во взрослую жизнь уже в объединенной стране».

 Солидарность немцев подвергается серьезному испытанию. То, что чуть больше двух десятков лет назад казалось недостижимой и далекой целью, случилось стремительно и практически в одночасье — Германия была объединена. После схлынувшей первой волны эйфории выяснилось, что так же в одночасье изменить формировавшуюся в течении четырех десятилетий идентичность невозможно. Старые социальные связи подверглись распаду, в результате чего Германией завладело не чувство единения, а «чувство отчужденности, потери корней и дезориентации»4. На сохранение и трансформацию подобных чувств влияет, с одной стороны, различие во взглядах людей, принадлежащих к разным поколениям, с другой стороны, эти различия, передаваясь все меньше в процессе воспитания, изживаются.

Возникает ряд справедливых вопросов: что необходимо современно Германии для преодоления «неединства»? Сколько ей еще потребуется на это времени? Возможно ли единство и появление общегерманской идентичности в принципе?

 

 

Любопытно то, что восточные немцы, чувствующие себя некомфортно в рамках ФРГ, в 1989 году охотно и настойчиво выступили за демократию и общегерманское единство, существенно повлияв на объединение Германии со своей стороны. Западные немцы подобным позитивным отношением не располагали, в частности, «образованные слои Западной Германии не были расположены к позитивному восприятию восточных немцев и проекта объединения Германии». Западные немцы с необходимостью выезда со своих земель не сталкивались, таким образом, встречаясь с восточными немцами на «своей территории», что вкупе с возрастающей со временем миграцией дало начало формированию стереотипа «нахлебничества» со стороны востока, получившего наибольшее развитие после падения Берлинской стены. Финансисты и бизнесмены из ФРГ утверждали, что «в ГДР нет ни одной отрасли экономики, которая оказалась бы конкурентоспособной на мировом рынке»6, и не видели в объединении позитивной стороны для ФРГ, расценивая ГДР исключительно как источник убытков.

После открытия границ в 50-х годах XX века восточные немцы посещали Западную Германию, испытывая в этом потребность разного характера, однако визиты и выезды осуществлялись в основном по экономическим причинам. Руководством ФРГ утечка умов из ГДР воспринималась двояко. С одной стороны, существовала необходимость защитить свои территории от излишней эмиграции восточных немцев. С другой, ФРГ не видела причин отказываться от образованных кадров, обладающих высоким потенциалом и готовых работать на территории ФРГ при обеспечении им такой возможности. Наряду с этим, правительство ФРГ видело в волне бегства из ГДР «подтверждение эффективности действующего в ФРГ права на государственное гражданство», а так же собственного экономического развития, отрицая при этом пусть немногочисленные положительные аспекты развития ГДР. Хотя процессы развития, характерные для западной Германии, частично имели место и в ГДР, они протекали в иных, искаженных и гротескных формах. В ходе частичного перенимания опыта ФРГ посредством визитов разного уровня, а также в ходе революции 1989 года, в ГДР получили развитие некоторые демократические принципы.

Объединение Германии не вызывало позитивной реакции не только у Западной Германии, но и у некоторых других государств и их представителей, однако по другим, преимущественно политическим, причинам. Лозунги «Мы один народ!» воспринимались в штыки: основную опасность лидеры стран-победительниц во Второй мировой войне видели в возможности восстановлении германской мощи в сердце Европы. Так, Маргарет Тэтчер предпринимала попытки сформировать коалицию против объединения Германии, обратившись в том числе к Советскому Союзу, от которого поддержки не получила. Лидеры Голландии, Бельгии и Дании выступили за сохранение принципа «одна нация, два государства». Президент Франции Миттеран дал согласие на поддержку объединения только после согласования значительных уступок, которые были закреплены в Маастрихтском договоре. Особое внимание уделялось позициям США и СССР, однако противники объединения Германии полагали, что «даже если Москва и Вашингтон согласятся на объединение Германии, процесс растянется на годы».

Однако правительство ФРГ, окончательно утвердившись в необходимости объединения, подталкиваемое потоком переселенцев, взяло инициативу в свои руки и активно действовало, руководствуясь собственной концепцией. Исследователями подчеркивается также влияние «резкого подъема национального самосознания граждан ГДР, движимых идеей принадлежности к единой германской нации», но такой подъем видится обусловленным экономическими и социальными причинами отсталости развития ГДР в сравнении с ФРГ, что влекло за собой также и усиление миграции.

В объединении Германии в то время видится также и способ частичной остановки, сокращения волны переселенцев, направляющихся в ФРГ. Со временем часть граждан ГДР стала выступать за сохранение места жительства, но получение западных преимуществ, с другой стороны, объединение позволило бы склонить к подобной точке зрения и тех, кто ранее стремился покинуть ГДР и переселиться в ФРГ. Положение дел усугублялось желаниями и надеждами восточных немцев на улучшение благосостояния при объединении. Из восточной Германии утекали умы, что привело к сокращению интеллигенции и элиты, способной к эффективному управлению, направленному также и на формирование гражданских прав и свобод.

Чем больше правительство Г.Коля занималось проектами объединения Германии, тем яснее становилось, что, так как не идет речи «об объединении двух равных государств», ФРГ возьмет на себя ведущую роль в формировании нового государства. Предполагалось, что новообразованная ФРГ справится с формированием общегерманской идентичности, поскольку сможет обеспечить выравнивание уровня жизни, воссоединение народов и обеспечения стабильной экономической, политической и социальной ситуации силами только правительства «старой» ФРГ. В итоге в 1989 году был выбран «прямой путь» объединения, заключавшийся в «опоре на экономическую базу включения восточногерманского населения и его территории в Федеративную республику Германию при отстранении правительства ГДР», что в принципе опровергало любое объединение по принципу конфедерации или объединение со значительным количеством ее элементов.

В целом, существующая на данный момент ситуация «единства» территорий, но не людей, которой в 2009 году исполнилось 20 лет, говорит о том, что надежды на быстрое и безболезненное объединение не оправдались.

 

 

Каждый человек, будь он гражданином давно сформировавшегося государства или только новообразованного, нуждается в самоопределении, осознании своей идентичности, испытывая «духовную и эмоциональную потребность в единстве и культурных традициях, или, иначе говоря, в своем доме». Твердая уверенность в наличии такого «дома», предоставляющего возможность определить свое «я», а также дающее ощущение уверенности в том, что этот «дом» действительно соответствует потребностям, ценностям, целям и т.д. — это те составляющие общегерманской идентичности, которых не хватает восточным немцам и в наше время. Самой трудной задачей после объединения оказалось «морально-психологическое срастание «осси» и «весси» («восточников» и «западников»)». Признанные людьми «второго сорта» восточные немцы сталкиваются с опасностью «потери самоуважения в рамках социальной самоидентификации». Это, в свою очередь, может привести к дальнейшему упадку восточногерманских земель, усилению условного деления на «промышленный запад» и «аграрный восток».

Несмотря на то, что подобное положение дел было обусловлено фактическим различием экономического, социального и политического развития ФРГ и ГДР до их объединения, оно было усугублено в процессе формирования нового государства, т.к. представления об упадке востока были гипертрофированы. Негативными проявлениями этого служило то, что «Коль и его окружение демонстративно отказывались перенимать восточногерманский опыт», хотя у восточной Германии было чему поучиться. Социальная сфера в ГДР была четкой и отлаженной, ее сила признается нынешними депутатами бундестага — в современной ФРГ до сих пор не создано равного по эффективности и отлаженности аналога.

С другой стороны, в умах восточных немцев была сформирована картина более «счастливого» Запада, что обусловило в некоторой степени согласие на ассиметричный характер объединения после падения Берлинской стены: «было не объединение двух стран, а вступление ГДР в федерацию земель Западной Германии». Так была отвергнута идея создания действительно новой Конституции: на территории ФРГ «новой» сохранялся закон ФРГ «старой». Министр внутренних дел В.Шойбле заявлял: «У нас [в ФРГ] хорошая конституция, которая выдержала испытание временем», т.е. восточным немцам предлагалось принять существующий порядок и осознать, что они будут приняты в государство как «дорогие гости». В законе предусматривались поправки, одна из которых свидетельствовала о поглощении ГДР, так как она «передавала свои суверенные права межгосударственным учреждениям и органам ФРГ и соглашалась на ограничение суверенитета». Эти процессы были обусловлены также тем предположением, что восточные немцы достаточно быстро и просто, без возникновения каких-либо проблем, примут западный стиль жизни и ценности, сформировавшиеся на тот момент в ФРГ как в достаточно прогрессивной западной державе.

Позитивное видение объединения в большей или меньшей степени было характерно различным представителям обеих сторон. Восточные немцы как народ активно выступали за то, что ситуация «один народ — два государства» должна быть ликвидирована. Со стороны правительства ФРГ объединение виделось простым за счет наличия общей истории, культурных и национальных особенностей. Это подчеркивалось тем, что многие федеративные земли имеют различные диалекты (так и в наше время баварский диалект достаточно труден для понимая не только иностранцам, но и немцам, проживающим в отдаленных от Баварии землях), традиции, обычаи и т.д. Бытовало мнение, что раз представители настолько разных общностей могли уживаться ранее, то присоединение новых земель не столько усугубит ситуацию, сколько повлияет только на укрупнение государства и повлечет за собой счастливое воссоединение германской нации.

Однако после объединения Германии восточные немцы «не растворились в западногерманском обществе, а сохранили особую идентичность». Западногерманское население, в свою очередь, «переживало процесс объединения в основном в качестве зрителей», не принимая в нем активного участия и не стремясь это объединение ускорить, став его частью. Это являлось следствием фактического получения всей власти правительством ФРГ: Западная Германия насаждала свои порядки в ГДР, ликвидировав любую возможность равноправия или хотя бы взаимного перенимания опыта, ценностей и т.д.

 

 

Германия после объединения сохранила все структуры и общественные институты, свойственные ФРГ и распространенные на территорию ГДР. Исключением являлся только перенос в Берлин столицы, однако и это было результатом длительных обсуждений о месте расположения правительства и в итоге стало только восстановлением традиционного положения вещей. В целом, западные немцы оставались сами собой, а перед восточными немцами ставилась негласная задача стать если и не такими же, какими были жители западных земель, то максимально приближенными к подобного рода «образцу». Поэтому историками, политологами, журналистами и другими исследователями разных стран проблемы противоречий рассматриваются прежде всего в отношении восточных немцев. Именно они столкнулись с необходимостью изменения самих себя и своей идентичности, когда западные немцы не рассматривали возможности собственного изменения в принципе. Таким образом, менее развитая часть страны должна была гнаться за более развитой с ее на то согласия, т.е. факта объединения и принятия восточных земель в состав ФРГ.

Новое государство обладало характерной чертой, а именно нетерпимым и пренебрежительным отношением к традициям бывшей ГДР. Какие-либо достижения восточной Германии «были отвергнуты, а на бывших коммунистических территориях стали насаждать западные порядки».

Восточные немцы стали чувствовать себя колонизированными — у них буквально были отобраны все плоды их деятельности, были разрушены существовавшие ранее социальные и общественные институты, на смену которым пришли незнакомые основной массе населения западные. На предприятия, которые, помимо всего прочего, массово ликвидировались, пришли западные управляющие: восточные немцы «впервые столкнулись с тем, что ими стали распоряжаться западногерманские чиновники», требующие иного подхода к работе, а также своим происхождением и акцентированием внимания на нем только усиливающие «ментальный барьер» в сознаниях людей.

Воссоединившись с «такими же немцами», восточногерманское население получило не столько удовлетворение, сколько постоянный прессинг окружающей среды и некоторого рода экспансию неизвестного режима. Колонизаторскому типу мышления соответствовали и подобные настроения со стороны ФРГ и установка, что жители восточных земель, являясь этническими немцами, быстро смогут перенять опыт более сильного и развитого государства. Между тем, ликвидация предприятий вела к возникновению высокого уровня безработицы, что вело к возникновению новых социальных шоков в бывшей ГДР.

 

 

Статистически подтверждено, что безработица на востоке была и остается после объединения выше, чем на западе. Проблема безработицы — одна из основных и часто упоминаемых, возникших после объединения Германии, так как в бывшей ГДР была разрушена система командной экономики и стремительно насаждались принципы рынка. Для рабочих это выражалось в том, что им теперь не была гарантированна работа, т.е. они столкнулись с необходимостью самостоятельного ее поиска. Человеку современного склада мышления и выросшему в условиях общеизвестной конкуренции на рынках труда, т.е. человеку с «западными» взглядами на трудоустройство, это видится вполне нормальным, но проблема восточных немцев крылась в их менталитете: в отличие от западных, они «выросли в патерналистском обществе и не были приучены проявлять инициативу». В новых условиях, вводимых агрессивно в краткие сроки, и к которым правительство Германии не подготовило восточные земли, восточные немцы почувствовали дезориентацию на рынках труда, которые, помимо всего прочего, сокращались. Руководством ФРГ закрывались предприятия, признанные нерентабельными или бесперспективными. Возникла новая волна миграции молодежи и рабочей силы на запад, восточногерманское общество же превратилось из «общества рабочих» в «общество безработных», характеризующееся «фрагментарной, весьма текучей структурой занятости». Это привело к существенным проблемам в самоопределении восточных немцев: до объединения Германии они принадлежали к обществу рабочих и прочно ощущали себя его частью. Нахождение идентичности осуществлялось через труд и всеобщую занятость, которая являлась одной из основных характеристик существовавшего строя.

Наряду с этим немаловажно отметить то, что результатом утечки умов из Восточной Германии в Западную являлось формирование особенного расслоения восточногерманского общества. Условно оно представляло собой низший класс рабочих, обладающим внутренней стратификацией, и малую прослойку людей, находящихся у власти. Отсутствие середины компенсировалось тем, что «работа имела огромную ценность и обеспечивала достойную социальную позицию». То есть рабочий рассматривался в качестве наиболее важной составляющей общества, представляющей для него полезность. Центральная установка ГДР, заключавшаяся в уравнительной политике, говорящей о высоком статусе рабочего, служила неким оправданием более низкого уровня и качества жизни в сравнении с западом, давая при этом социальные гарантии и уверенность в завтрашнем дне: для рабочего всегда была работа. Падение Берлинской стены повлекло за собой, во-первых, сокращение рабочих мест и, во-вторых, возросшую необходимость в интеллектуальном труде, которую было достаточно трудно удовлетворить в восточной Германии. Переквалификация занимала много времени и требовала некоего базового набора знаний, а так же гибкости мышления, способности подстраиваться под существующую ситуацию. А именно этого в менталитете восточногерманских рабочих практически не было.

Таким образом, «безработица на Востоке возникла в результате общественного перелома и воспринимается как его составная часть», что только прибавляет поводов к возникновению, развитию и усилению ностальгии по ГДР, где многое решалось не непосредственно самим индивидом, а за него или для него. Это происходило в рамках так называемой «диктатуры всепроникающей заботы», заключавшейся в высоком уровне социальных гарантий и защиты.

 

 

В Восточной Германии проблемы приобретения единой с западом идентичности крылись в шоках от резкого слома системы, повлекшего за собой нарушение привычного положения вещей, а вслед за этим и дезориентацию в новом обществе. Жители же Западной Германии в большей степени пришли к отрицанию единой идентичности в результате протяженного во времени формирования стереотипа «нахлебников».

Формирование такого стереотипа уходит корнями еще во времена существования ГДР и ФРГ и начала налаживания между ними немецко-немецких отношений. ФРГ обеспечивала кредитование ГДР, выделяла приезжающих «гостевыми» деньгами и т.д. После объединения Германии развитие восточных земель происходило за счет западных — именно из вторых в первые перекачивались денежные ресурсы. Силами ФРГ была создана инфраструктура, позволяющая осуществлять более комфортное и быстрое передвижение, обмен ресурсами и информацией между западными и восточными землями. После 1995 года немцы повсеместно стали выплачивать фискальную «надбавку солидарности» к налогам на различные виды доходов, что тоже одобрения в западных землях не встретило. Несмотря на то, что развитие Восточной Германии идет быстрыми темпами, Восточная Германия не может пока похвастаться соответствием Западной и продолжает «поглощать» ее средства. Западная Германия за два десятка лет от этого устала, в результате чего у «весси» сформировалось мнение о том, «социалистический строй развратил восточных немцев, <…> регулярные финансовые вливания лишь поддерживают культуру иждивенчества».

 «Осси» и «весси», т.е. восточные и западные немцы, перешагнули из состояния «два государства — одна нация» в состояние «одно государство — два общества», что является парадоксом объединения Германии: решив одну проблему, немцы столкнулись с новой, более сложной задачей. Так, общение между «осси» и «весси» становится отчужденным и холодным, когда становится известна принадлежность к разным частям государства. Западные немцы относятся к «осси» приблизительно, как к иностранцам, поселившимся в ФРГ. Так, например, «браки западных и восточных немцев заключаются не чаще, чем браки граждан ФРГ с иностранцами». В свою очередь, восточные немцы все больше испытывают ностальгию по ГДР и не хотят быть похожими на западных немцев. Это проявляется в отношении к предметам роскоши и быта, показателям благосостояния и на уровне мобильности немцев.

В целом, различия между восточными и западными немцами кроются в различных клише и предрассудках, свойственных каждой из сторон и обусловленных различными системами, в которых они были воспитаны.

 

 

Возможно ли преодоление различия между «осси» и «весси» в принципе?

Необходимость превращения из двух общностей, проживающих на территории одной страны и представляющих собой два осколка немецкой нации, пошедших в своей время по разным путям развития, очевидна. Немцам необходимо нахождение некоторой основы, способной обеспечить «скрепление» и взаимопроникновение востока и запада, чтобы обеспечить немецкому обществу в целом дальнейшее развитие в различных областях.

Э.Ренан отвечал на вопрос об условиях формирования единой нации просто, предоставляя универсальную модель, охватывающую в общем процессы формирования единой нации. Для этого ей необходимы, по его мнению, три вещи, являющиеся для Германии сторонами одного и того же процесса, — ей нужно «перерасти» свое «неединство». Для этого ей, согласно Ренану, необходимо следующее:

1. «Общая память о том, что было пройдено вместе».

В данном случае перед Восточной и Западной Германией стоит достаточно трудная задача. Поколение, помнящее Германию до ее «раскола» на ФРГ и ГДР, стремительно сокращается, являясь наиболее пожилым. Поколения, следующие за ним, выросли и были воспитаны в различных условиях в восточных и западных землях соответственно. Именно люди, «закаленные» в рамках двух абсолютно разных систем, и представляют собой большую часть негативно настроенных «осси» и «весси». С сокращением этого поколения и установок, передаваемых ими своим детям, сокращается предвзятость отношения к населению других земель, и, особенно на данный момент, это заметно в восточных землях. Наиболее молодое поколение, возможно, даже не объединенное общей памятью падения Берлинской стены в силу возраста, представляет собой наиболее прогрессивную и мобильную часть современного немецкого общества. Чем младше немец, тем меньшим количеством предубеждений он обладает, так как он более интегрирован не только в объединенную Германию, но и в Европейское сообщество, а также в современный мир в целом. Представители именно этого поколения обладают «общей памятью», принадлежащей объединенной ФРГ, с течением времени в которой выравнивается уровень жизни и стираются различия. Именно новое поколение формирует в Германии память о тех проблемах, которые были преодолены, о тех успехах, которые были достигнуты уже в составе единого государства. Более того, их единая историческая память может формироваться на основе преодоления противоречий между «осси» и «весси».

 Вероятно, западному обществу уничтожение стереотипов и принятие восточных немцев в собственную историю дастся труднее за счет упоминаемого выше сложившегося стереотипа «нахлебничества». Восточной Германии необходимо время, чтобы выйти на уровень, равный Западной, а также обе части Германии нуждаются во времени, чтобы «перерасти» предрассудки в прямом смысле этого слова. Это вопрос нескольких поколений, необходимо терпение: общая память у современного немецкого общества может возникнуть только в процессе общего развития, длительность которого немногим превышает два десятка лет.

Также немецкому обществу стоит больше обращаться не к сорока годам разъединения, а к тому культурному и историческому наследию, которое было создано их нацией на протяжении столетий. Обращение к культуре, осознание того, что из различных федеративных земель выходили всемирно известные деятели культуры и искусства, ученые и философы, экономисты и правозащитники и т.д. может дать молодому поколению немцев, менее наделенных предрассудками разъединения, имеющих твердую «историческую» почву под ногами. Германия в своей истории не раз претерпевала размежевания и объединения, и каждый раз она находила в себе силы объединиться. Не принять ли это как заслугу нации в ее выживаемости и стремлении самосохранения?

2. «Общая забывчивость: исчезновение в памяти того, что может далее разобщать или разделять нацию».

Эта проблема является обратной стороной первой, и относительно сорока лет разделения может быть решена тоже только с течением времени. Во-первых, необходимо преодоление отсталости востока, чтобы из памяти запада был «стерт» стереотип его «нахлебничества». Восточные земли, в свою очередь, при помощи запада показывали в начале двухтысячных годов наибольшие темпы экономического роста в современной Европе, сохраняя лидирующие позиции и сейчас. Это говорит о том, что при имеющейся стабильности восток сможет выровняться с западом, создав таким образом условия для уничтожения стереотипа.

Во-вторых, имеются локальные исторические события, которые необходимо разрешить и позже отодвинуть в прошлое, сделав историей, свойственные одной из сторон, например, только бывшей ГДР. Так одной из проблем преодоления исторического прошлого стало «знакомство с досье Министерства государственной безопасности ГДР («штази»)» и необходимость «оценить вину тех, кто несет политическую ответственность за приказ открывать огонь по перебежчикам на запад у Берлинской стены». В первом случае необходимо «забыть» о всепроникающей разведке и тотальном контроле власти, отвергнув мысли о возможности повторения подобной ситуации. Во втором случае существует некий комплекс вины сознательных представителей «виновной» части немецкой нации.

Разрешение каких бы то ни было внутренних исторических противоречий, касающихся как восточных, так и западных немцев, — это возможность их анализа, осознания и прихода к «всепрощению», т.е. такому положению вещей, когда немцам не придется обвинять друг друга или самих себя в ошибках прошлого, будь то расстрелы или экономическое «нахлебничество».

Разумеется, полного «исчезновения из памяти» чего бы то ни было добиться невозможно. Это означало бы отказ от собственной истории, пусть и в отдельных ее проявлениях. Но осознание и «прощение» — это то, что позволит понять двум общностям друг друга, взаимно сблизиться и тем самым благоприятно повлиять на формирование единой идентичности.

3. «Твердо выраженная воля иметь общее будущее, общие цели и общие воззрения».

Это наиболее противоречивая и проблематичная задача для существующего немецкого общества, которая, однако, постепенно выполняется. В целом, правительством Германии проводится такая внутренняя и внешняя политика, которая определяет единые, общие цели для государства, внутри которых, в свою очередь, есть «подпункт» развития восточных земель. Усталость «весси» от экономического бремени в лице востока — это то, что со стороны западных немцев, в первую очередь мешает желать общего будущего, так как оно не видится удачным и населено химерами продолжающегося «нахлебничества» со стороны «осси». Нахождение общей цели, т.е. общегерманского развития в имеющихся условиях, можно сказать, перед западными немцами не стоит — перед ними стоит проблема осознания того, что к этой цели идут не только они, но и восточные немцы, все еще нуждаясь при этом в «посторонней» помощи Западной Германии.

Проблема самоидентификации восточных немцев кроется, в том числе, в сложности нахождения общего, глобального ориентира, утерянного после объединения Германии. В ГДР коммунистической системой предлагалась принадлежность к «международному коммунистическому братству», и это давало индивиду осознание причастности к чему-то мощному и величественному, обладающему большим весом на мировой арене. Приобретение нового подобного ориентира видится в переключении внимания восточных немцев на их принадлежность к ЕС, так как его роль, вес и значимость в международных отношениях являются ощутимым, принадлежность к ЕС — это цель не одного государства, общности, человека. Такой способ обретения общегерманской идентичности — своеобразный путь от большего к меньшему. Однако, если это усилит позитивное отношение к сближению востока и запада внутри Германии, отказываться от него не стоит.

 

 

Для приобретения общей идентичности жителям Германии необходимо время. Время для самосознания, для взаимного прощения, для формирования более четких и более общих целей. Протяженность этого периода времени можно исчислять только поколениями. Способность «перерасти» разделение и обрести единую идентичность — это задача не одного поколения, потому что, так или иначе, «ментальный барьер» в умах немцев будет сохраняться за счет его передачи и существующих настроений в семье и в обществе. Самоидентификация будет оставаться проблематичной, поиски единой идентичности будут продолжаться, но с каждым новым поколением противоречия будут сокращаться, так как восток догонит запад и больше интегрируется посредством этого в европейское и мировое сообщество.

Проблема «ощущения колонизации» — это побочный продукт дезориентации восточных немцев в условиях интенсивных изменений, проводимых Западной Германией, которая действовала согласно поставленным целям и стремилась претворить их в жизнь в более короткие сроки. Во-первых, инициатива в объединении исходила от ГДР. «Не было еще в истории народа, который заставил бы колонизаторов захватить свою страну фактически под угрозой санкций». Во-вторых, объединение было ГДР необходимо, так как страна приближалась к уровню банкротства. Ни правительством, ни населением не оценивались возможные негативные социальные последствия подобного объединения — образ «счастливого» запада говорил сам за себя.

Проблема западных земель в формировании единой идентичности заключается прежде всего в экономическом факторе и факторе отношения к труду и рыночным структурам. При объединении Германии предполагалось, что «объединение рано или поздно себя окупит». К сожалению, «рано» себя не оправдало, а «поздно» еще не наступило: прогрессирующие представдения западной части Германии о том, что объединение «не окупилось», достаточно оправданы, так как доходность предприятий бывшей ГДР, их производительность и участие в создании немецкого ВВП составляют небольшую часть от общенемецких показателей.

Однако современная ФРГ обладает все более четким осознанием того, что, приняв в свой состав восточные земли, она самостоятельно взяла на себя обязательство «решения как внутренних проблем ГДР — возрождения нормальных условий для хозяйствования, так и ее внешних проблем, таких как торговый баланс и внешний долг». Задача, мягко говоря, была и остается трудной: строительство новой системы или перестройка старой — это трудоемкий процесс, требующий больших денежных инвестиций, а также терпения. Цели по достижению высокого уровня жизни, выравнивания социально-экономического развития и т.д., поставленные правительством Коля, при Коле достигнуты не были, окончательно не достигнуты они и сейчас, что сохраняет дезориентацию восточных немцев и негативные настроения их западных соотечественников, а также тормозит формирование общегерманской идентичности.

Однако достижение экономического благосостояния совсем не дает гарантий на самоидентификацию себя с тем или иным обществом. Перед немцами стоит задача сломить еще одну стену, на этот раз в сознании, для достижения общегерманской идентичности. И эту стену, как и стену из обычного камня, помимо желания и усилий немцев, способно перетереть, разрушить и превратить в песок только время.